Опять тройка...
С.Мейен,
д.г-м.н.
Я был рад прочитать
публикуемую в этом номере журнала статью
доктора биологических наук Г.Розенберга,
поскольку она разрешила мои многолетние
сомнения. Когда-то вечера у меня не были еще
столь загруженными, как сейчас, и перед сном
я с двумя домашними «дулся» в разные
неазартные игры. Результаты — победы и
поражения — записывались, для чего служила
толстая тетрадь. Она-то и подтвердила мне,
что жизнь — «в полосочку». Периоды удач и
неудач регулярно чередовались, это была
синусоида попеременного успеха каждого из
нас троих. Я уже собирался — наполовину в
виде шутки — предложить «синусоиду успеха»
как один из факторов эволюции
органического мира. Потом игры
прекратились, но о той «игровой» синусоиде
я продолжал вспоминать. Теперь мне остается
лишь сожалеть о том, что, возможно, я был на
пороге переоткрытия закона, о котором пишет
Г.Розенберг. Но все же приятно, что капризы
судьбы, пословица "пришла беда —
открывай ворота» и многое другое начинают
укладываться в незыблемый вселенский закон.
Первая реакция на
статью была именно такой и, разумеется, не
вполне серьезной. Но потом я стал
размышлять, и эти размышления пошли по двум
руслам — «за» и «против» основной идеи
статьи. «За» набралось немало, В биологии и
науках о Земле, а особенно на их стыках,
когда причины эволюции жизни разыскиваются
в планетарных механизмах, стало модным
строить всяческие графики. Что только не
изображается на бесчисленных кривых:
уровень Мирового океана, газовый состав
атмосферы, интенсивность вулканизма или
горообразования, количество появляющихся и
вымирающих животных и растений и многое
другое! Далее все делается просто: один
график помещается над другим, выявляются
совпадения хотя бы некоторых пиков и впадин,
несовпадениям находят подходящее
объяснение, и... новая фундаментальная
закономерность обнаружена.
Интересные,
плодотворные идеи нередко девальвируются,
а порой и опошляются неумеренным и
недостаточно продуманным приложением. Г.Розенберг
вспоминает замечательные работы А.Л.Чижевского.
Когда-то наблюдения и выводы Чижевского
эпатировали естествоиспытателей и даже
вызывали бурный протест. Теперь не знаешь,
куда деваться от многочисленных графиков,
составленных в духе Чижевского и
утверждающих, доказывающих прямую
причинную связь чего угодно с чем угодно.
Если с законом распределения, о- котором
говорит Г. Розенберг, все обстоит именно так,
как он говорит, то многим последователям
Чижевского будет над чем задуматься и
придется умерить безумство своих идей. В
самом деле, обнаруженные и обнаруживаемые
ими зависимости, периодичности,
упорядоченности и закономерности надо
будет прежде «очистить» от влияния того
закона распределения, про который речь идет
в статье "Тройка, семерка, туз...». Только
тогда можно будет утверждать, что
действительно открыта взаимозависимость
явлений, а не проявление в них порознь
одного закона распределения. «Закон
номеров казначейских билетов» показывает,
что совпадения кривых — отнюдь еще не
доказательство прямой связи тех процессов,
которым эти кривые отвечают.
Таковы вкратце те «за»,
которые приходят на ум при чтении статьи Г.Розенберга.
Но появляются и некоторые «против». Впрочем,
само слово «против» здесь неточно, скорее я
употребил бы принятое в том же «выборном»
лексиконе выражение «воздержался». Есть
кое-что, заставляющее «воздержаться» от
немедленного и полного согласия с
написанным в статье. Можно, например,
предъявить некоторые претензии к тому
фактическому материалу, к которому
обращается Г.Розенберг. Так, длительность
периодов и эр в истории Земли служила
поводом для многочисленных математических
упражнений, но мало кто из упражнявшихся
задумывался над тем, насколько связана
шкала периодов и эр с глобальной
естественной периодизацией истории Земли.
Есть точка зрения, которую нелегко
опровергнуть,— что эта шкала была бы
совершенно иной, если бы она делалась не в
Европе, а, скажем, в Южной Америке. Я бы не
стал, даже в порядке самой что ни на есть
смелой гипотезы, всерьез относиться к «пуле»
в угольном пласте Донбасса, о которой любят
писать некоторые авторы. Предположение о
былой цивилизации в каменноугольном
периоде имеет не больший смысл, чем
предположение, что Гомер записывал «Илиаду»
на кассетный магнитофон.
Дело, впрочем, не в
фактическом материале. Примеры, которые
приводит Г.Розенберг, я бы рассматривал не
как аргументацию, а лишь как иллюстрацию
взглядов автора. Неудачный пример, по
крайней мере в моих глазах, не должен
дискредитировать мысль, гипотезу. Поэтому
не примеры принуждают меня «воздержаться».
Мне хотелось бы видеть у автора, как ни
парадоксально это звучит, легкий скепсис к
своим собственным предположениям. Мы
накопили бездну сведений об окружающем
мире и получили неожиданную возможность
при желании подобрать доказательства в
пользу чуть ли не любой гипотезы, любого
взгляда на мир. Г.Розенберг возвел на
пьедестал тройку, нашел тому
подтверждающие примеры и общую
теоретическую базу. Однако я знаю людей,
которые такое же фундаментальное значение
придают четверке, семерке, а также девятке.
И у них есть куча примеров, аргументов и
соображений в пользу любимой цифры. Мне
говорили, что в пределах первых двух
десятков у каждого целого числа есть свои
поклонники. Кроме того, есть апологеты
чисел пне, а кто-то всюду находит постоянную
Планка.
Я не думаю, что этот
поиск числовых закономерностей — праздная
игра. Но очень трудно и воспринимать его как
вполне серьезную науку. Точнее, тот стиль
мышления, который побуждает к бесконечному
подбору примеров в пользу каких-то чисел, не
кажется мне научным, потому что научное
мышление — это критичное и, главное,
самокритичное мышление. Подобно тому, как
по-настоящему любящий родитель обращает
внимание прежде всего на недостатки своего
ребенка и старается их исправить, так и
настоящий служитель науки старательно ищет
просчеты в своей концепции, а не просто
обкладывает ее многочисленными
подтверждениями. К сожалению, такое
встречается нечасто и, во всяком случае,
этого не заметно у «числопоклонников».
Так вот, возвращаясь теперь к статье Г.Розенберга, можно сказать, что в ней есть уйма интересного — и главная идея, и примеры, и гипотезы. В ней есть к чему присмотреться и есть о чем подумать, подумать одновременно и доброжелательно, и критически. •